И внезапно — война...

[timgud]

Эти стихи автор вчера читала в Санкт-Петербурге на культурно-массовом мероприятии в память о дне начала Великой
Отечественной войны. Скоро будет видео.
Оригинал взят у pterozavtr в И внезапно - война...

Накрывают нас войны, как будто цунами – вдруг.
Будто смерть, что забыла честно прислать визитку.
Вот ведь только вчера у тебя был старинный друг,
А сегодня лишь память вершит свою злую пытку.
Вроде в среду в кафе увиделись впопыхах,
Говорили про жизнь, детишек, расстались в девять…
А теперь стоишь с замолчавшей трубкой в руках,
И не можешь понять, как жить тебе и что делать…
Помнишь – да, признавался, что слева колет в ночи –
Ну, так что-то болит в любом живом человеке!
Может, знала жена. И, конечно, знали врачи,
Но хранят секрет врачебные картотеки…

…Лишь вчера был мир, и спешили пары в кино.
И крутили в парке знойную Рио-Риту…
Да, искрило что-то. Враждебные вихри… но
Не сумели тревожные мысли пробить защиту.
Так легко поверить, что счастье будет всегда.
Никуда солнца круг не денется с небосклона.
Но как вихрь налетела, сорвала с места беда,
И стучат колеса военного эшелона.
В сотый раз бомбежкой сменяется артобстрел.
К сердцу Родины рвется орда белокурых бестий.
Снится дом в полудреме. Но только твой дом сгорел -
Полевая почта приносит дурные вести.
На истерзанном поле грохочет жестокий бой,
Вроде снег, зима, но как в адовом пекле, жарко.
Юность жаждет любви. Но сегодня рядом с тобой
Не красавица в кофточке – в ватнике санитарка.
Пусть девчонка совсем, но сегодня тебе – как мать,
Ты ж слабей младенца, что миром жестоким брошен.
В ее коротко стриженой челке – седая прядь,
Она трудно цедит сквозь зубы: «Держись, хороший…»
Может быть, и дотащит живым, спасут доктора,
А потом и Победа, как двери к новой надежде…
Но поймешь под цветы салюта, крики «Ура!»:
Ничего ни в тебе, ни вокруг не будет, как прежде.
Невозможно привыкнуть к тому, что жизнь кувырком,
Даже если крепишься, - бывалый, сильный и взрослый…
Что-то вспомнишь внезапно – и в горле колючий ком,
И молчишь, и смолишь папиросу за папиросой…
Невозможно привыкнуть… Но можно готовым быть
Каждый миг стать щитом на пути у смертельной ночи,
В час суровый на плечи страну и мир подхватить
И не ждать никаких сигналов или пророчеств.
Нет, не нужно, чтобы пах тебе порохом каждый вдох,
Просто помни о главном, идя сквозь туман сирени,
Чтобы Зло никогда не застало тебя врасплох,
Не ударило в спину, не бросило на колени!

Comments

[7slov.livejournal.com]

Прочиталось "К сердцу Родины рвется орел белокрылых бестий".
Где там были белокурые? В Европе давно почти все брюнеты и лица турецкие и семитские :)
Дело конеч не в лицах, а в делах, но однако...

[timgud.livejournal.com]

Да, брюнеты и семиты. Белокурые бестии пошли от Ницше, который уже в 1887 году сомневался в чёткости этого физиологического отличительного признака.

Ницше, «К генеалогии морали» (1887):
«...
В латинском языке malus (с которым я сопоставляю [черный]) могло бы характеризовать простолюдина как темнокожего, прежде всего как темноволосого ("hic niger est - "), как доарийского обитателя италийской почвы, который явственно отличался по цвету от возобладавшей белокурой, именно арийской расы завоевателей; по крайней мере, галльский язык дал мне точно соответствующий случай - fin (например, в имени Fin-Gal), отличительное слово, означающее знать, а под конец - доброго, благородного, чистого, первоначально блондина, в противоположность темным черноволосым аборигенам. Кельты, между прочим, были совершенно белокурой расой; напрасно тщатся привести в связь с каким-либо кельтским происхождением и примесью крови те полосы типично темноволосого населения, которые заметны на более тщательных этнографических картах Германии, что позволяет себе еще и Вирхов: скорее, в этих местах преобладает доарийское население Германии. (Аналогичное сохраняет силу почти для всей Европы: главным образом покоренная раса именно здесь окончательно возобладала по цвету, укороченности черепа, быть может, даже по интеллектуальным и социальным инстинктам: кто поручился бы за то, что современная демократия, еще более современный анархизм и в особенности эта тяга к "commune", к примитивнейшей форме общества, свойственная теперь всем социалистам Европы, не означает, в сущности, чудовищного рецидива - и что раса господ и завоевателей, раса арийцев, не потерпела крах даже физиологически?..)
...»

Писал он это в рассуждениях на тему «добрые среди своих, злые среди чужих» европейцы.
Там же:
«... Здесь меньше всего хотелось бы нам отрицать одно: кто узнал тех "добрых" лишь в качестве врагов, тот узнал их не иначе как злых врагов, и те же самые люди, которые inter pares столь строго придерживаются правил, надиктованных нравами, уважением, привычкой, благодарностью, еще более взаимным контролем и ревностью, которые, с другой стороны, выказывают в отношениях друг с другом такую изобретательность по части такта, сдержанности, чуткости, верности, гордости и дружбы, - эти же люди за пределами своей среды, стало быть, там, где начинается чужое, чужбина, ведут себя немногим лучше выпущенных на волю хищных зверей. Здесь они смакуют свободу от всякого социального принуждения; в диких зарослях вознаграждают они себя за напряжение, вызванное долгим заключением и огороженностью в мирном сожительстве общины; они возвращаются к невинной совести хищного зверя как ликующие чудовища, которые, должно быть, с задором и душевным равновесием идут домой после ужасной череды убийств, поджогов, насилий, пыток, точно речь шла о студенческой проделке, убежденные в том, что поэтам надолго есть теперь что воспевать и восхвалять. В основе всех этих благородных рас просматривается хищный зверь, роскошная, похотливо блуждающая в поисках добычи и победы белокурая бестия; этой скрытой основе время от времени потребна разрядка, зверь должен наново выходить наружу, наново возвращаться в заросли - римская, арабская, германская, японская знать, гомеровские герои, скандинавские викинги - в этой потребности все они схожи друг с другом. ... Эта "смелость" благородных рас, безумная, абсурдная, внезапная в своих проявлениях, сама непредвиденность и неправдоподобность их предприятий - Перикл особенно выделяет беспечность афинян, - их равнодушие и презрение к безопасности, телу, жизни, удобствам; их ужасная веселость и глубина радости, испытываемой при всяческих разрушениях, всяческих сладострастиях победы и жестокости, - все это сливалось для тех, кто страдал от этого, в образ "варвара", "злого врага", скажем "гота", "вандала". Глубокое ледяное недоверие, еще и теперь возбуждаемое немцем, стоит только ему прийти к власти, - является все еще неким рецидивом того неизгладимого ужаса, с которым Европа на протяжении столетий взирала на свирепства белокурой германской бестии (хотя между древними германцами и нами, немцами, едва ли существует какое-либо идейное родство, не говоря уже о кровном). ...»

[7slov.livejournal.com]

А теперь понятно откуда метафора. Но сам Ницше - хаотик, и никогда не был вполне адекватен.
Но вот это он верно заметил: "хотя между древними германцами и нами, немцами, едва ли существует какое-либо идейное родство, не говоря уже о кровном".