Антимайдан в Венесуэле: опыт гражданского сопротивления (часть 2)

[timgud]

Это продолжение статьи  французского журналиста о боливарианских "колективос" - главной общественной силы в Венесуэле, благодаря которой сдерживаются попытки государственного переворота и "латиномайдана". А ведь оппозиция пытается провести этот сценарий начиная с февраля 2014 года, когда на другом континенте - на Украине - произошла радикализация на ул. Грушевского. В Киве "Евромайдан" "победил", в России и Венесуэле, будем надеяться, этот сценарий не пройдет.

Ультраконсервативные иерархи католической церкви на алармистский манер заявляют устами председателя Епископальной конференции Диего Рафаэля Падрона Санчеса: «Эти радикальные группы контролируют в крупных городах целые бедняцкие барриос, где зачастую нет ни полиции, ни правосудия». От имени правительства это опровергает министр внутренних дел Мигель Родригес Торрес [1]: «Город Каракас разделен на зоны интенсивного патрулирования полиции. Коллективы сами не ведут патрулирование с оружием. То, что делается с их участием, – это сети информации. Если происходит преступление, если кто-то замешан в торговле наркотиками, коллектив информирует силы безопасности». Он подчеркивает без экивоков: «Сетей информации много». Действительно, мы не заметили больше одного человека, вооруженного пистолетом, ни в одном из пятнадцати коллективов, в которых бывали часто импровизированно, – от самых «мягких» до самых радикальных. Но не стоит забывать, что за этим надо следить, как за закипающим молоком. 9 августа 2013 г. в огромном бетонном комплексе прихода [2] баррио «23 января» – историческом бастионе повстанцев, где открыто выражают солидарность с Революционными вооруженными силами Колумбии (FARC) и «палестинскими братьями», – 97 коллективов добровольно сдали властям, в рамках закона о разоружении, порядка ста пистолетов, карабинов и другого боевого оружия. Освальдо Каника, руководитель Революционного движения Тупамарос [3], загадочно улыбаясь, говорит: никто не может поклясться, что все оружие исчезло из барриос.

Но в изображении Девы Марии на одной из стен в Ла-Пьедрите «калашников» символически сменился на «маленькую синюю книжечку» – Конституцию. «Мы отказались от оружия, так как верим в революционный процесс и в нынешнее правительство, – уточняет Хосе Одрема, богатырского вида команданте коллектива «5 марта» с бритой головой и сорванным голосом. – Что сказал наш лидер Мадуро? Что если мы хотим защищать Революцию, то должны вступить в Боливарианскую милицию [4]. Вот и я – милисиано, тут нечего скрывать».

Мы опять должны остерегаться инерции европоцентристского мышления. Здесь этот термин не вызывает ассоциаций с полицией гестаповского подчинения, охотившейся с 1943 г. за евреями и бойцами французского Сопротивления. В историческом прошлом Венесуэлы, в январе 1797 г., некто Симон Боливар поступил кадетом в шестую роту батальона милиции «Бланкос» долин Арагуа, что стало прелюдией к героическому завоеванию независимости, осуществленному им позже. С тех времен милиция, в различных формах, сопровождала историю нации. Боливарианская милиция, созданная Чавесом 13 апреля 2005 г. – в годовщину своего возвращения в президентский дворец после того, как в 2002 г. его похитили участники переворота, – имеет задачей поддерживать Национальные боливарианские вооруженные силы (FANB) в случае агрессии и для этого обучает, готовит и организует «интегральную оборону» страны. Состоящая из добровольцев, проходящих по выходным военное обучение, милиция организуется офицерским корпусом вооруженных сил.

Это понятие «вооруженного народа» или «гражданско-военного союза» может вызвать шок в странах, давно не сталкивавшихся ни с какой попыткой дестабилизации. Но тот, кто знаком с современной историей Латинской Америки, не забудет горячих дебатов, последовавших за свержением Хакобо Арбенса (Гватемала, 1954) и Сальвадора Альенде (Чили, 1973). Надо ли было вооружить народ перед лицом неминуемой опасности? А в процессе «покорения» Соединенными Штатами сандинистской Никарагуа тогдашние «контрас» (контрреволюционеры) обнаруживали очевидные черты сходства с нынешними колумбийскими парамилитарес. В Каракасе сделали выбор: социалистический проект не может выжить без способности защищаться. Парадоксальным образом, это еще более верно, если ставка делается на демократию.

Итак, молодые и не очень молодые люди – почти все члены коллективов – входят в состав армейского резерва численностью примерно в 500 000 человек, похожего на те, что существуют во Франции, Швейцарии, Испании, Канаде, Соединенных Штатах (848 000 человек), Чили, Аргентине и т.д., хотя там они не называются милицией. Сформированные эндогенной культурой, руководители коллективов иногда носят титул «команданте». Некоторые из них, в прошлом военные, участвовали в попытке переворота, предпринятой Чавесом 4 февраля 1992 г.; их подчиненные носят форму – от самой стандартной (в стиле охранников торговых центров) до самой разрозненной.
С тех пор, как меньшинство, даже самой оппозиции, стало проводить манифестации, коллективы мобилизовались. «Здесь не терпят гуаримбы [5], – признает Гутьеррес из Сарриа. – Мы не позволим, чтобы нас похищали в нашем же баррио. У всех есть право устраивать манифестации, выходить на улицу и отстаивать свои права. Но не обезглавливать мотоциклистов (протягивая тонкую стальную проволоку на уровне роста человека), не стрелять в голову ни в чем не повинному человеку (такая участь постигла нескольких с 12 февраля)». Государственный канал «Венесолана де Телевисьон», который уже захватывали и отключали от эфира во время переворота 2002 г., столкнулся в мае с попыткой гуаримбы перед своими помещениями. «У нас есть связь, и она жизненно важна, – рассказывает Одрема. – Община соседей нас предупреждает. Мы спускаемся вниз вместе с другими коллективами, и, видя, что мы идем, «фашисты» убираются прочь». Ла-Канделариа – баррио в самом центре столицы – тоже испытала немало вторжений. По словам Луиса Кортеса, ветерана «4 февраля» и команданте коллектива «Боевой собор», реакция была такая же: «Нам пришлось выйти защищать товарищей, которых не выпускали из машины. Мы отвлекли внимание и смогли взять ситуацию под контроль». Насколько оправданно называть «парамилитарес» тех, с кем можно регулярно шутить такие шутки? «Наш сектор, наш отличительный знак, вполне узнаваем. Не то, что у оппозиционеров, которые в Альтамире, в Эль-Атильо (зажиточные кварталы) сеют насилие, скрывая лица под капюшонами».

Во время самых насильственных столкновений полицейские и гражданские (с обеих сторон) открывали огонь. Вопреки частым утверждениям, будто «военные банды, именуемые коллективами, проносились на мотоциклах, стреляя на поражение по всем, кто попадался» [6], нет убедительных оснований приписывать им ни одной реальной жертвы. 12 февраля в числе первых погиб, при запутанных и до сих пор не проясненных обстоятельствах, один из их руководителей – Хуан Пабло Монтойя, координатор Революционного секретариата Венесуэлы, объединяющего более ста коллективов. Можем добавить: не будь коллективов, ситуация была бы бесконечно более опасной…

В народных баррио у всех хорошая память, и попытка переворота в апреле 2002 г. до сих пор как кость в горле. Будущий министр внутренних дел был тогда офицером действительной службы и национальным координатором Боливарианских кружков (БК) – «кем-то вроде политкомиссара», уточняет он с улыбкой. Те кружки, как и нынешние коллективы, были окрещены оппозицией «кружками террора», испытав тяжелую кампанию демонизации. Торрес вспоминает: «В те дни 12 и 13 апреля, пока Чавес был в плену, я держал связь между товарищами командирами батальонов (лояльными военными) и членами БК, которые проводили массовые манифестации. Тысячи раз звонил по телефону, чтобы координировать выступления, но также чтобы избежать насилия: ведь, несмотря на огромную ярость, которую все мы чувствовали, все было сделано под мирным давлением улицы. Ни в какой момент БК не применяли оружие, и положение было восстановлено».

12 лет спустя история повторяется. Перед лицом оппозиции, которая снова отказывается уважать результат голосования, все громче звучат многочисленные, чересчур гневные голоса: чаша терпения переполнилась. Те так ничего и не поняли: «Если народ почувствует необходимость выйти на улицу, чтобы защитить процесс, он это сделает так же, как 13 апреля» (2002 г.). Подобная ситуация очень легко может обернуться к худшему.

«Когда в феврале началось насилие правых, – говорит нам министр внутренних дел, – мы собрали все коллективы, разных направлений, и сказали им: «Будьте спокойны, власти государства сумеют выправить ситуацию». На всех собраниях коллективов, как и на том, где мы присутствовали 7 июня, в бывшей казарме столичной полиции, использовавшейся при IV Республике [7] для репрессий, раздаются ответственные голоса, напоминающие об основополагающих принципах: «Наше оружие – прежде всего Конституция. Любое другое оружие должно использоваться только для законной защиты нашего процесса, это должно быть ясно всем товарищам». И действительно, как комментирует Эрнесто Вильегас, министр по преобразованию Большого Каракаса, народ, сознавая свою силу, «сохранял и сохраняет спокойствие, дисциплину и организованность, подчиняя эмоции разуму. В то же время руководители коллективов остаются в контакте с властями».

Искусственно затеянные и продолжаемые дебаты на тему предполагаемого насилия препятствуют всякому размышлению о подлинной природе и многообразии коллективов. Хотя многие из них действительно могут считаться придатками власти: «Мы с нашим президентом Мадуро!» – другие проявляют себя как более автономные, более независимые. «Быть чавистами не значит «принадлежать правительству»». Политический процесс по определению небыстр, неустойчив, не прямолинеен, полон как бесспорных достижений, так и ошибок и просчетов. «Наша критика, – доверительно говорит нам Гильермо Луго (коллектив «Али Примера»), – доходит до ОСПВ через альтернативные СМИ, сети, семинары, форумы, собрания…» Перед собранием 7 июня, на котором присутствовал министр Вильегас, один из командантес говорил нам не без гордости: «Мы воспользуемся моментом, чтобы дать государству вдохнуть кислорода».

Министра встретили горячим приветствием, когда же он закончил официальное выступление, то при виде застывших в ожидании руководителей понял: пора действительно «говорить о стране». «Некоторые политики до сих пор не поняли, что они здесь для того, чтобы служить народу, – рассуждал Кортес, один из видных командантес. – Мы в них нуждаемся. Мы каждый день ведем настоящее сражение против бюрократии и против блокады СМИ, в том числе и наших, государственных СМИ. Руки у нас связаны, так как это революционное правительство нас не слушает, Эрнесто. Мы хотим, чтобы было создано министерство взаимодействия с социальными акциями. Хотим, чтобы министры чувствовали свою связь с народной властью. Хотим…»

В самом центре столицы Кортес и его коллектив «Боевой собор» устроили свою штаб-квартиру в цементном складе старого торгового центра Самбиль, реквизированного в 2010 г. для временного размещения 1 400 семей (5 200 человек), пострадавших от разрушительных ливней и наводнений [8]. С видом законного удовлетворения он рассказывает о проделанной работе: «Мы собрали бездомных товарищей и тех, у кого в семье есть наркоманы, разъяснили им программы Департамента заботы о гражданине. Мы также устроили в школу беспризорных уличных детей». В данный момент он со своим маленьким «войском» пытается хоть немного навести порядок в длинной очереди, выстроившейся перед «Макдональдсом» к правительственному грузовику, с которого продают кофе по очень низкой субсидируемой цене.

В элегантном квартале Чакао, где правые хотят снести традиционный рынок, чтобы построить торговый центр, коллектив борется за то, чтобы «защитить культурное достояние нации». Сотни других коллективов в разных местах занимаются политическим образованием, культурой вообще и афро-венесуэльской или индейской в частности, спортом, музыкой, разъяснительной работой с мотоциклистами (чья неправильная манера вождения – кошмар для автомобилистов), здравоохранением, образованием, благоустройством жилья. Есть коллектив 200 женщин, строящий дом в Каракасе на авениде Франсиско де Миранды. Пача Гусман из Ла-Пасторы подытоживает: «Мы даем людям возможность участвовать в демократии того типа, который призывал строить Чавес, – отличном от того, когда только приходят голосовать и ждут, что всем займется правительство».

Но откуда же столько ненависти к ним? Возле зданий баррио «23 января» Хуан Контрерас, зам. депутата от ОСПВ и руководитель Координационного комитета «Симон Боливар», заламывает руки в отчаянии: «Оппозиция не выносит того, что люди защищают процесс. Вот ей и надо заклеймить, изобразить преступниками социальные организации, выросшие в огне Боливарианской революции, такие, как общины жителей, коммунальные советы, и прежде всего коллективы – ведь они не что иное, как организованный народ».

[1] М. Родригес Торрес занимал пост министра внутренних дел до октября 2014 г. – Прим. переводчика.

[2]Приход (parroquia) – низовая политико-территориальная единица; в Каракасе их насчитывается 32.

[3]«Тупамарос» называли себя в конце XVIII в. участники индейского восстания в Перу под предводительством Хосе Габриэля Кондорканки, принявшего имя сапа-инки Тупак Амару II. В годы войн за независимость начала XIX в. это наименование приняли уругвайские бойцы Х. Х. Артигаса, а в 60-е – 90-е гг. XX в. – повстанческие организации нескольких стран Латинской Америки. – Прим. переводчика.

[4]«Милицией» в испаноязычных странах называют народное ополчение. – Прим. переводчика.

[5]«Гуаримба» – местное название уличных беспорядков. – Прим. переводчика.

[6] Вначале в его гибели обвиняли одного сотрудника Боливарианской службы национальной разведки (SEBIN), теперь – другого руководителя коллективов Эрмеса Баррера Ниньо, который настаивает на своей невиновности.

[7] «IV Республика» – название, данное боливарианским движением буржуазно-олигархической государственности, сменившей первые три республики эпохи Боливара и предшествовавшей «V Республике», установленной после прихода к власти У. Чавеса и принятия конституции 1999 г. – Прим. переводчика.

[8]Сейчас там еще проживают 34 семьи (около 300 человек), остальные уже получили новое жилье.