timgud | «Дерзать, искать, найти и не сдаваться»

Где ты можешь превратить свои обрывочные знания в цельную картину с тысячелетними корнями? В Костромской области. Я серьёзно. Вчера здесь закончилась Летняя школа «Сути времени», в её последний вечер приехавшие с трёх континентов учащиеся провели традиционный концерт для себя и товарищей. На нём я узнал, например, первоисточник девиза «Бороться и искать, найти и не сдаваться», который сидит у меня в памяти с детства.

Это последняя строчка из стихотворения «Улисс» поэта Альфреда Теннисона 1833 года. В стихотворении описывается, что думает Одиссей (Улисс), уже добравшийся до Итаки и живущий дома несколько лет. Страннику, добиравшемуся домой после Троянской войны около 10 лет, не сидится на месте. Он мечтает о дальних странствиях.

Представляете, какова была поэтическая сила Теннисона, что его стихотворение прошло через века? Заключительная строчка «To strive, to seek, to find, and not to yield» стала девизом многих. В 1913 году эти слова вырезаны на памятном кресте в честь великого путешественника Роберта Скотта, полярного исследователя. Она звучит в советском фильме «Два капитана» в варианте «Бороться и искать, найти и не сдаваться», откуда я её, видимо, и узнал. В фильмах Голливуда тоже, оказывается, звучит.

Представляете, какова была сила гомеровского мифа об Одиссее, который от стихотворения отделяет около 27 веков?
От силы этих памятников культуры человечества можно получать силу и сейчас. Но для этого нужно их, как минимум, знать.

«Улисс»

Что пользы, если я, никчёмный царь
Бесплодных этих скал, под мирной кровлей
Старея рядом с вянущей женой,
Учу законам этот тёмный люд? –
Он ест и спит и ничему не внемлет.
Покой не для меня; я осушу
До капли чашу странствий; я всегда
Страдал и радовался полной мерой:
С друзьями – иль один; на берегу –
Иль там, где сквозь прорывы туч мерцали
Над пеной волн дождливые Гиады.
Бродяга ненасытный, повидал
Я многое: чужие города,
Края, обычаи, вождей премудрых,
И сам меж ними пировал с почётом,
И ведал упоенье в звоне битв
На гулких, ветреных равнинах Трои.

Я сам – лишь часть своих воспоминаний:
Но всё, что я увидел и объял,
Лишь арка, за которой безграничный
Простор – даль, что всё время отступает
Пред взором странника. К чему же медлить,
Ржаветь и стынуть в ножнах боязливых?
Как будто жизнь – дыханье, а не подвиг.
Мне было б мало целой груды жизней,
А предо мною – жалкие остатки
Одной; но каждый миг, что вырываю
У вечного безмолвья, принесёт
Мне новое. Позор и стыд – беречься,
Жалеть себя и ждать за годом год,
Когда душа изныла от желанья
Умчать вслед за падучею звездой
Туда, за грань изведанного мира!
Вот Телемах, возлюбленный мой сын.
Ему во власть я оставляю царство;
Он терпелив и кроток, он сумеет
С разумной осторожностью смягчить
Бесплодье грубых душ и постепенно
Взрастить в них семена добра и пользы.
Незаменим средь будничных забот,
Отзывчив сердцем, знает он, как должно
Чтить без меня домашние святыни:
Он выполнит своё, а я – своё.

Передо мной – корабль. Трепещет парус.
Морская даль темна. Мои матросы,
Товарищи трудов, надежд и дум,
Привыкшие встречать весёлым взором
Грозу и солнце – вольные сердца!
Вы постарели, как и я. Ну что ж;
У старости есть собственная доблесть.
Смерть обрывает всё; но пред концом
Ещё возможно кое-что свершить,
Достойное сражавшихся с богами.

Вон замерцали огоньки по скалам;
Смеркается, восходит месяц; бездна
Вокруг шумит и стонет. О друзья,
Ещё не поздно открывать миры, –
Вперёд! Ударьте вёслами с размаху
По звучным волнам. Ибо цель моя –
Плыть на закат, туда, где тонут звёзды
В пучине Запада. И мы, быть может,
В пучину канем – или доплывём
До Островов Блаженных и увидим
Великого Ахилла (меж других
Знакомцев наших). Нет, не всё ушло.
Пусть мы не те богатыри, что встарь
Притягивали землю к небесам.
Мы – это мы; пусть время и судьба
Нас подточили, но закал всё тот же.
И тот же в сердце мужественный пыл –
Дерзать, искать, найти и не сдаваться!

Альфред Теннисон, 1833

Благодарен и товарищу, прочитавшему «Улисса» наизусть со сцены, и всем остальным, создавшим замечательный, достающий до глубин души концерт!

Да, воистину в «Сути времени» обрывочные знания превращаются в цельные картины, запечатлённые в тысячелетней памяти человечества. И это важно сейчас, когда мы, простые люди, отчуждены от неё. С усилением этого отчуждения кончается гуманистическая история человечества — см. цикл статей «Судьба гуманизма в XXI столетии».