Деды, спасибо вам

[timgud]

Дедам нашим слава — кто жив, и кто нет. Прошло уже семьдесят с лишним лет, как земля содрогнулась, огнем горя — и не было бы ни тебя, ни меня, но шагнул из окопа дед один, другой вел баржу средь ладожских льдин, тот дед за штурвалом, а тот в КВ, а чей-то в разведку ползет в траве, и капля за каплей, сквозь скрежет зубов, под крики «За Родину!», стук топоров, под чавканье грязи в прогнившей траншее, тяжесть войны на собственной шее вынесшим. Выбившим челюсть врагу прикладом, с оттяжкой взмахнув на бегу, дошел, долетел, дополз, дотерпел. Увидел, как стяг над Рейхстагом взлетел. Там надпись осталась, как говорят: «Дошли до Берлина! Русский солдат.»

***
Я не вернулся с войны.
Я уже никогда не вернусь.
Жгучее пламя в сердце
Остановило время.
Где-то рядом со мною
Чередуются радость и грусть,
Не проникая внутрь яростного горения.

Я умираю каждой ночью.
Война даже во сне.
В Бресте под бомбой в первый же день,
В партизанском отряде, в бою,
В стальной могиле подводной лодки,
Под бомбами на дне,
В атаке на транспорт или эсминец,
Нашедшей гибель свою.

В каждой клеточке тела,
В нервах, в мышцах, в крови,
Память о четырехлетии,
В сталь людей переплавившем,
Память о ночном таране,
О погибшем в атаке товарище,
О горящем камне и черном снеге,
Который огонь опалил.

Московские окна бумажным крестом
Крестит войны рука.
Ежами ежатся мостовые,
Отблеск тысяч штыков
Отражается в них, поднимаясь
До самых серо-седых облаков,
Покалывает тени аэростатов
В раздутые бока.

Невозможно вырвать из сердца
Въевшиеся слезы детей,
Голод и боль умирающего, но
Не сдающегося Ленинграда,
Темные окна и холод — так
Выглядят круги ада.
Это не кипящая смола или
Рогатые тени чертей.

Я чувствую усталость подростков,
Поднимающих очередную деталь,
Зажимающих болванку в зажимах
Токарных взрослых станков.
Очереди за хлебом — нет! Очереди за жизнью
Детей и стариков.
И саночки с телами, свою душу вливших
В кубка Победы хрусталь.

Мне снится излучина Дона.
Осень — к матушке-Волге спиною.
Поскольку за Волгой для нас земли нет — то
С плацдарма только в небо.
Земля трясется, как в лихорадке,
И, в быль превращая небыль,
На тракторном, на элеваторе, на Мамаевом —
Насмерть дерутся герои.

Жжет кожу ярость пламени
Распрямившейся Курской дуги,
Ухо режет скрежет
Искореженного, рвущегося железа.
Живые мальчишки горят
В танковых черных комбезах,
Еще не зная, что они,
Жизнь на земле сберегли.

Мирное слово теряет привычный
Запах, цвет и вкус,
Отступают вглубь разума слова
«Мама» или «невеста»
«Котел» — окружение, «магазин» — с патронами,
«Катюша» — ракетный пуск.
Всех месит слово «война»
В одно кровавое тесто.

Победа — Бог. Церковь Победы
Ковала святую сталь
Гигантскими ладанками под образами
Светили во тьме мартены
И святые маршевыми батальонами
Уходили в черно-красную даль
И от тяжкой поступи этих святых
Дрожали в Европе стены.